Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего. (c)
Преподаватель по матанализу про филологов: — ...Да плюньте в лицо тому, кто говорит, что филологи – это нежные фиалочки с горящими глазами! Я вас умоляю! На самом деле они мрачные желчные типы, готовые язык собеседнику вырвать за фразы, типа: "оплатите за воду", "мое день рождение", "дырка в пальте"... Голос с задней парты: — А что не так с этими фразами? Преподаватель, поправив очки: — А на вашем трупе, молодой человек, они бы еще и попрыгали.
Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего. (c)
В британском зоопарке LintonZoo ушёл на Радугу самый известный в мире кот-нянька Арни. Арни приобрёл мировую известность благодаря своему удивительному таланту выхаживать и социализировать брошенных своими биологическими родителями детёнышей. Специализировался Арни на детёнышах кошачьих пород, в основном львов, хотя за его карьеру ему довелось выходить детёнышей тигра и пумы. Арни был нянькой для всех четырёх львов, живущих ныне в зоопарке (когда они были детёнышами), для многих их котят. К тому же детёнышей других животных передавали ему на социализацию и подращивание из других зоопарков. Всего за 14 лет жизни в Линтон-Зоо, Арни был нянькой для 18 львят, 2 тигрят и 2 маленьких пум.
Он попал в Линтон-Зоо в 2000году в возрасте примерно 3-4 лет: его нашёл один из сотрудников зоопарка по дороге на работу, кот был ранен (видимо, сбит скутером или велосипедистом). Кота отвезли к врачу, вылечили, но хозяева так и не нашлись. По британским правилам, если животное отдать в приют и его не пристроят в течении 3-х месяцев, то оно подлежит усыплению. Поэтому сотрудники решили поселить этого кота при зоопарке, назвав его Арни в честь Арнольда Шварцнеггера.
Свой талант бэбиситтера он проявил всего лишь на третий месяц своей жизни при зоопарке. При родах умерла львица, без матери остались двое львят. Эти львята и стали первыми приёмными "детьми", взятыми Арни на воспитание. Выращивание и социализация прошли на удивление успешно, и Арни был официально зачислен в штат Линтон-Зоо. Этот случай стал широко известен, но Арни не остановился на этом и продолжал свою работу до самой смерти. Кроме детёнышей кошачьих Арни старался помогать почти всем, даже птенцам-слёткам, приводя к ним служащих зоопарка. Персонал ЛинтонЗоо называл Арни “real live Garfield”. Феноменом Арни занимались зоопсихологи, но научного обьяснения дать так и не смогли.
Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего. (c)
"Сны сродни литературе. У них, конечно, общий источник, а кроме того, они порождают друг друга, наслаиваются, сонное повествование перепутывается с литературным, и все, кто писал о Петербурге, – Пушкин, Гоголь, Достоевский, Белый, Блок, – развесили свои сны по всему городу, как тонкую моросящую паутину, сетчатые дождевые покрывала. От бушующих волн Медного всадника и зелено-бледных пушкинских небес до блоковской желтой зари и болотной нежити – город все тот же, – сырой, торжественный, бедный, не по-человечески прекрасный, не по-людски страшненький, неприспособленный для простой человеческой жизни."
Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего. (c)
Наши — не умирают. Наши уходят вглубь, сразу — почвы и неба. И ждут, за нами послеживая. Чтобы, когда устанем (да так, что хоть — на иглу!), к нам наклониться звёздами, к нам прорваться подснежниками.
Ветром, как будто нечаянно, дуют на свежий порез; чем-то, конечно, жертвуют, чтобы мы, матерясь и потея, мыкались в пробках неведомых и опаздывали на рейс. Не успевали на рейс. Избегали падения.
И мы — избегаем, казалось бы, донельзя накренясь: что-то внутри развернётся — и вдруг не умеем падать.
Наши — не умирают. Наши — уходят в нас: в тёмное наше беспамятство, в светлую нашу память. (с)
Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего. (c)
«Cвязью с людьми мы обязаны лишь своим собственным усилиям: стоит перестать писать или говорить, стоит обособиться, и толпа людей вокруг вас растает; большая часть этих людей на самом деле готова отвернуться от нас (не из злобы, а лишь из равнодушия), а остальные всегда оставляют за собой право переключить свое внимание на что-нибудь другое; в эти дни мы понимаем, сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой, и тогда мир снова погружается во мрак, а мы – в тот лютый холод, от которого нас ненадолго укрыла человеческая нежность»